Ой, давно не заходил на свою страничку… Тут наверное многие поженились… девочки замужем… мальчики с женами...

ИСКУШЕНИЕ.

А теперь я расскажу, так сказать, «Обратный» случай, как опасно — жить и
даже говорить — без имени Божия. 

В самом начале моего монашества я был личным секретарем архиепископа 
Сергия, который в тот год был членом Синода, и потому жил в Петрограде. 
Кроме этого, я был еще чередным иеромонахом на подворье, где жил 
архиепископ. Наконец, на мне лежала обязанность проповедничества. 
Благодаря же проповедничеству я, в некотором смысле, стал казаться 
«знающим», и ко мне иногда простые души обращались с вопросами. 

Однажды после службы подходит ко мне простая женщина высокого роста, 
довольно полная, блондинка, со спокойным лицом и манерами, и, получив 
благословение, неторопливо говорит: 
— Батюшка! Что мне делать? Какое-то искушение со мной: мне все кажется 
всякое непонятное и странное. — Как так? — спрашиваю. 
— Ну, вот. Стою я, к примеру, в церкви, а с потолка вдруг ведро с 
огурцами падает около меня. Я бросаюсь собирать их — ничего нет… А я 
неловко повернулась, когда кинулась за огурцами-то, да ногу себе 
повредила, видно, жилу растянула. Болит теперь. 

Дома по потолку кошки какие-то бегают, головами вниз. И всякое такое. 
И все это она рассказала спокойно, никакой неврастении, возбужденности 
или чего-либо ненормального даже невозможно было и предположить в этой 
здоровой тулячке. 
Муж ее, тоже высокий и полный блондин, со спокойным улыбающимся лицом, 
служил пожарным на Балтийском Судостроительном заводе. Я и его узнал 
потом. И он был прекрасного здоровья. Жили они между собою душа в душу, 
мирно, дружно. 
Ясно, что здесь причины были духовные, сверхъестественные. Неопытный, я 
ничего не мог понять. Еще меньше мог что-либо сделать, даже не знал, что
хоть сказать бы ей... 

И спросил, чтобы продлить разговор: 
— А с чего это у тебя началось? 
— Да вот как. Сижу это я в квартире. А пожарным казенные дома дают, и 
отопление, и освещение. И жалование хорошее — нам с мужем довольно. 
Детей у нас нет и не было — Бог не дал, Его святая воля. Сижу у окна за 
делом, да и говорю сама себе: 

— Как уж хорошо живется: все есть, с мужем ладно… Красный угол передо 
мною был, и вот после этого вдруг выходит из иконы Иван Предтеча, как 
живой, и говорит мне: 
— Ну, если тебе хорошо, так за это чем-нибудь отплатить нужно, 
какую-нибудь жертву принести. Не успела я от страха-то опомниться, а он 
опять: — Вот зарежь себя в жертву. 

И исчез. А на меня, батюшка, такой страх напал, такая мука мученическая 
схватила меня, что я света белого не взвидела. Сердце так защемило, что 
дыхания нет. Умереть лучше. И уже, как без памяти, бросилась я в кухню, 
схватила нож и хотела пырнуть себя в грудь-то им. Уж очень сильная мука 
была на сердце. Уж смерть мне казалась легче… Ну, и сама опять не знаю
как случилось — но ножик точно кто выбил из рук. Упал он наземь. И я в 
память пришла. Вот с той самой поры и начало мне представляться разное. Я
теперь и икону-то эту боюсь. 

Выслушал я и подивился. Первый раз в жизни пришлось узнать такое от 
живого человека, а не из житий святых. 

— Ну, чем же я тебе помогу? Ведь я не чудотворец. А вот, приди ныне 
вечером к службе, исповедуйся, завтра причастись Святых Тайн. А после 
обедни пойдем к тебе на квартиру и отслужим молебен с водосвятием. А там
дальше, что Бог даст. Икону же, коли ты ее боишься, принеси ко мне. Она
покорно и тихо выслушала и ушла. Вечером принесла икону св. Иоанна 
Предтечи. Как сейчас ее помню: вершков 8x5 величиною, бумажная 
олеография, в узенькой коричневой рамочке. После Богослужения эта 
женщина исповедывалась у меня. Редко бывают люди такой чистоты в миру. И
грехов-то, собственно, не было. Однако она искренне в каких-то мелочах 
каялась с сокрушением, но опять-таки мирно… Вообще она была «здоровая»
не только телом, но и душою. На другой день причастилась, а потом мы
пошли к ней на квартиру. 

Я захватил с собою все нужное: и крест, и евангелие, и кропило, и 
требник, и свечи, и кадило, и ладан. А епитрахиль забыл, без чего мы не
можем свершать служб. И уже на полдороге вспомнил. Что делать? Ну, 
думаю, не возвращаться же. 
— Пойдем дальше. Ты дома дай мне чистое полотенце, я благословлю его и 
употреблю вместе епитрахили. Так нам разрешается по церковным законам в 
случае нужды. Только ты после не употребляй его ни на что по домашнему, а
уж или пожертвуй в Церковь, или же, еще лучше, повесь его в переднем
углу над иконою. Это тебе в благословение будет. 

Квартира — самая обыкновенная комната, выбеленная чисто, везде порядок. В
углу икона с лампадкой. Муж был на службе. Отслужили мы молебен, 
окропили все святой водою. Полотенце она тут же повесила над иконами. 
Угостила меня чаем. И я ушел. 
Дня через два-три я увидел ее в церкви подворья и спросил: 
— Ну, как с тобой? 
— Слава Богу! — говорит она — все кончилось. 

— Ну, слава Богу! — ответил я и даже не задумался, что совершилось чудо.
А скоро и забыл совсем. И никому даже не хотелось почему-то 
рассказывать о всем происшедшем. Только своему духовному отцу я все 
открыл, и то для того, чтобы спросить его, почему это все с ней 
случилось. 

Когда он выслушал меня, то без колебания сказал мне: 
— Это оттого, что она похвалилась. Никогда – нужно хвалиться чем-либо, а
особенно вслух. Бесы – не могут переносить, когда человеку хорошо: они 
злобны и завистливы. Но если ещё человек молчит, то они, как говорит св.
Макарий Египетский, хотя и догадываются о многом, но не все знают. Если
же человек выскажет вслух, то узнав, они — раздражаются и стараются 
потом чем-либо — навредить: им невыносимо блаженство людей. 

— Ну, а как же быть, если и в самом деле хорошо? 

— И тогда лучше «Молчанием — ограждаться», как говорил преподобный 
Серафим. Ну, а уж если и хочет сказать человек, или поблагодарить Бога, 
тогда нужно — оградить это именем Божиим: сказать «Слава Богу» или 
что-нибудь иное. А она сказала: «как хорошо живется», похвалилась. Да 
ещё не прибавила имени Божия. Потому бесы и нашли доступ к ней, по 
попущению Божию. 
Вот и преподобный Макарий говорит: «Если заметишь ты, что доброе, то не 
приписывай, не присваеивай это себе, а отнеси к Богу и возблагодари Его 
за это». 

После из-за этого случая мне многое стало ясно в языке нашем. Например, в
обыкновенных разговорах люди всех стран и религий, а особенно 
христиане, весьма честно употребляют имя Божие, если даже почти не 
замечая этого. 
— Боже сохрани! Бога ради! Бог с вами. Ах, Господи! 
— Да что это такое Боже мой! Ой, Боже мой! и т.п. А самое частое 
употребляемое имя Божие — при прощании: — С Богом! 

Отчего все это? Оттого, что люди опытно, веками, коллективным 
наблюдением заметили пользу от одного лишь употребления имени Божия, 
даже и без особенной веры и молитвы в тот момент. 

Но особенно достойно внимания отношение к похвалам нашего русского 
«простого», а, в сущности, мудрого человека. Когда вы спросите его: «Ну,
как поживаете?», и даже если у него действительно всё в жизни довольно 
неплохо — он никогда не похвалится, не скажет «хорошо» или «отлично». А 
сдержанно ответит что-либо такое: — Да ничего, слава Богу... 

Потому что многие люди хорошо знают, что, стоит только хотя бы немного —
похвалиться в слух – так сразу же и проблемы начнутся, что и не рад 
жизни будешь… 

А другие ещё благоразумнее скажут, если все благополучно: 
— Милостив Бог. 
Или просто совсем и обычно: 
— Помаленьку, слава Богу! 

И повсюду – видишь и слышишь осторожность, смирение и непременное 
ограждение от козней бесовских — всех своих слов и дел — именем Божиим. 

Например, завяз воз в грязной котловине. Лошаденка из сил бьется. Иной 
безумец и бьет ее, несчастную, и бранится отчаянными словами. А 
благоразумный крестьянин дает ей отдохнуть, приободрит, погладит. Потом 
подопрет воз плечом мужицким, махнет для приличия кнутом и крикнет: 
— Э-э, ну-ка, родимая! С Богом! 
И глядишь, выкарабкались оба... 

Читал я у одного современного писателя рассказ о силе имени Божия. То 
было в немецкую войну. Перевозили на позицию пушки. Прошел дождь. Дорогу
развезло. Тяжесть неимоверная. Несколько пар лошадей. Пушка завязла в 
выбоине. Солдаты бьются, мучаются, сквернословят, хлещут лошадей. Ни 
взад, ни вперед… И чем бы кончилось это бесплодное мучение и людей и 
лошадей, Бог весть. Но в это время к этому месту подошел один 
благообразный, пожилой уже, мужичок. Этот почтенный старичок сначала 
ласково приветствовал солдат. Потом во имя Божие пожелал им успеха. 
Погладил лошадок. А потом, когда они и солдаты немного отдохнули, он 
предложил попробовать двинуться еще раз. И так ласково обратился к 
солдатам. Они кто к лошадям, кто к пушке. И старичок тут же. — Ну-ка, 
милые, с Богом! 

Солдаты крикнули, лошади рванули и пушка была вытянута. Дальше уже легко
было. 
А сколько таких случаев! Только мы, слепые, не замечаем. Но хорошо, что 
говорим языком, и это одно нередко ограждает нас от силы вражьей. 

Между тем в новое время стали стыдиться употребления этого спасительного
имени. 
И нередко мы слышим или горькую жалобу на тяжкое житье, или, наоборот, 
легкомысленные похвалы: 
— Превосходно, превосхо-о-дно! 

А иногда и безумные речи: «адски хорошо», или с употреблением «черного 
слова». И жалея его же, хочется поправить его. Бывало, услыша хвалу, я
или сам добавлю, или говорящего попрошу добавить: 
— Скажите: «Слава Богу!» 
— А зачем? 
Вот и расскажешь ему такую историю. Иной и примет во внимание... 

Митрополит Вениамин (Федченков). 
Из книги «Промысл Божий в моей жизни»


БЕЗ МОЛИТВЫ НАЧАЛ.

В 1913 году я во второй раз гостил в Оптиной Пустыни.Меня поместили с одним иеромонахом, студентом Казанской Духовной Академии, о. А., в скиту. 

Как-то, выходя на литургию, мы забыли взять ключ и захлопнули за собою дверь; она механически заперлась, и чтобы ее отворить, нужен был особый винтовой ключ. 

Что делать? Не разбирать же стекло в окне? 
После литургии рассказали эконому о. Макарию о нашей оплошности. 
Он был человек молчаливый и даже немного суровый. Да в экономы в монастыре и нельзя выбирать мягкого и любезного — слишком расточал бы добро. 

Ничего не сказав, он взял связку ключей и пошел к нашему жилищу. Но оказалось, что сердечко подобранного им схожего ключа было меньше, чем горлышко нашего замка. Тогда он поднял с полу тоненькую хворостинку, отломил от нее кусок, приложил к сердечку ключа и стал вертеть… Но сколько мы ни трудились, было напрасно, ключ безпомощно кружился, не вытягивая запора.

— Батюшка, — говорю я ему, — вы, видно, слишком тоненькую вложили хворостинку! Возьмите потолще, тогда туже будет! 
Он чуточку помолчал, а потом ответил: 

— Нет, это не от этого… А от того, что я без молитвы начал. 
И тут же истово перекрестился, произнося молитву Иисусову. 

“Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”. 
Начал снова крутить с тою же хворостинкою, и замок сразу отперся. 

После я и на своем, и на чужом опыте много раз проверял, что употребление имени Божия ТВОРИТ — чудеса даже в мелочах. И не только сам пользовался и пользуюсь им доселе, но и других, где можно, тому же учу.

МАЛЕНЬКИЙ СЕКРЕТ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ 

Рядом два дома, в одном доме круглые сутки крики, оры, скандалы, а в другом тишина. Вот в очередной раз муж с женой ссорятся, а она ему и говорит: «Ты когда нибудь слышал, ругань и скандалы из соседнего дома, нет? Сходи и узнай, как они так живут?»

Спрятался муж около окошка соседнего дома и наблюдает. В соседнем доме каждый занимается своим делом, жена на кухне, муж за столом, что-то пишет.
Зазвонил телефон, муж выскакивает в прихожую и пробегая цепляет вазу, та падает и разбивается, мужчина опускается на колени и быстро собирает осколки.
В комнату из кухни вбегает жена, опускается на колени и начинает помогать собирать осколки.
Муж говорит жене: «Извини, дорогая, я спешил к телефону, зацепил вазу и разбил ее.»
«Нет, дорогой, это я виновата, это я ее поставила так, что ты ее зацепил.»
Они поцеловались, собрали осколки, и каждый занялся своим делом.
Вернулся муж домой, жена у него интересуется, узнал ли он секрет того тихого дома. «Да узнал, — ответил муж, — у них в семье оба виноваты, а у нас оба всегда правы.»